когда навещал тех, с кем ему приказано было обращаться как с королевскими гостями — а значит и снабжать всякими мелочами, вроде столовых приборов и ножей для разрезания бумаг. Нож, даже настоящий, все-таки плохая замена мечу, а того, чего при тебе нет, нельзя отобрать. Что до риска — так ведь за риск и платит королева.

Джордж Гордон эту привычку коменданта уважал и одобрял, как уважал и самого Квентина Лесли. Поэтому, увидев его в дверях, заложил ножом страницу, встал, кивнул — и указал пришедшему на второе кресло. Сам, конечно, сел первым.

Комендант лично навещал своих невольных гостей не реже раза в неделю, но без предупреждения пропустил уже три визита. На щеках румянец, такой можно заслужить лишь зимой в седле, пренебрегая удобным неспешным передвижением в карете. Вывод слишком уж очевиден, чтобы произносить его вслух. Следующий шаг: до того, как Лесли куда-то запропастился, внизу и снаружи была суета, обычная для прибытия постороннего. О том, откуда приехал гонец, проболтался помощник коменданта — поправил «ошибочное» предположение.

Комендант очень хочет поделиться новостями, следовательно, они достаточно важны.

— Как здоровье Ее Величества?

Лесли, конечно, спросил «как вы догадались?». Не мог не спросить. Маленькая игра. Удовольствие, которое они оба могут себе позволить.

— Гонец прибыл не в очередь и не остался на ночь. — объяснил Джордж, — Значит королевская почта. Вы собрались и уехали на следующий день — верхами, несмотря на холод и заносы. Значит дело важное и деликатное, требующее присутствия и не терпящее промедления. Тем не менее, вы отсутствовали… два десятка дней. А вот письма вашему помощнику приходили не реже, чем раз в пять дней, в зависимости от погоды. Из всего этого я делаю вывод, что ездили вы не очень далеко — но не смогли или не захотели вернуться сразу. Значит — в столицу. Ее Величество проводит зиму там. Увидеться с королевой проще простого, а вот получить частную аудиенцию сейчас, во время Адвента, достаточно тяжело. Но вы задержались, вам нужна была личная встреча без лишних свидетелей. Ну а раз встречались, то и о здоровье осведомиться не забыли.

— Ее Величество изволит пребывать в добром здравии, — говорит комендант, опуская все славословия по поводу этого достойного радости обстоятельства. — Более чем. Она помышляет о браке, что в ее цветущие годы — естественное положение вещей.

Королева предавалась этим богоугодным размышлениям с того дня, как ступила на землю Каледонии. Серьезнее всего — о браке с толедским инфантом, ревностным католиком и сильным союзником. Помышляла она и о других союзах, и чем менее вероятны они были, как, например, с арелатским принцем, тем более часто помышляла вслух — все привыкли к разборчивости и неторопливости Ее Величества. Что же изменилось, почему об этом стоит упоминать?

— Ее Величество определилась с выбором?

— И очень решительно. Выбор этот, должен заметить, чрезвычайно обрадовал достопочтенного господина Нокса и его нынешних приверженцев.

Скрип кожи, запах масла, дыма, дороги, сырости… воду из воздуха не выгнал даже снегопад. У Нокса переменились сторонники?

— И огорчил достопочтенного лорда-протектора?

Два года назад Нокс пел Мерею осанну. Защитник веры, сокрушитель католической гидры. Потом они поссорились. Потом опять помирились, но мир вышел некрепок.

Нокса по-настоящему обрадовал бы только уход королевы в монастырь, если бы перед тем она передала бразды правления достойнейшим из достойных. Франконские веяния: короли — излишество, которое можно позволить себе не всегда; в такой бедной стране как Каледония, королевский двор — обременительная и попросту небогоугодная роскошь…

Лесли ухмыляется без кивка.

Мерей, значит, огорчен. Сильно огорчен. То есть, жених имеет все шансы потеснить его не только в качестве защитника и советника, но и в качестве представителя истинно верующих при королеве, блуждающей во тьме ереси. Ну надо же.

— И кто же выбран наставить Ее Величество на путь истинный?

— Генри Стюарт Этелинг, лорд Рочестер. Никто не скажет о нем, что он привержен ромской вере.

Генри Рочестер. По матери — седьмая вода на невесть каком киселе вымершему британнскому королевскому дому. В свое время, не рискнули лезть в кашу, предоставили соседям из Симри подбирать остатки, плыть или тонуть. Южане выплыли — Этелинги остались не у дел. Но у Маб нет и теперь уже не будет детей. По отцу Рочестер — Стюарт и кузен королевы. А по себе…

— Я понимаю чувства лорда-протектора, — говорит Джордж Гордон и не грешит ни единым словом.

Этот брак опасен по многим причинам, и одна из худших — новая ссора с Альбой. Продолжение старой. Все один к одному, рассудят в Лондинуме: Мария начала с недопустимой дерзости при высадке, она продолжает доказывать свои права на престол, теперь она хочет выйти замуж за одного из немногих, кто мог бы претендовать вместе с ней на наследство Маб… Помимо совершенно ненужной склоки, этот брак не принесет ничего — ни выгодных союзов, ни влияния, ни даже новых торговых прибылей. Генри Рочестер именит, но не слишком богат; мать его — придворная дама Маб, притом опальная. Зато сам Генри молод и красив… первое достоинство весьма сомнительно, второе хоть безобидно.

Надо понимать, все вышло случайно. По злому умыслу худшего супруга для королевы каледонской найти было бы сложно. Мерей, наверное, ревет как осел и ищет измену.

Отчего-то нетрудно ему посочувствовать, даже почти без злорадства. Джеймс Стюарт больше всего боится не лобовой атаки, а удара исподтишка, в спину, сюрприза, проваливающегося льда. Что ж, рядом с этой королевой лед под ногами лорда-протектора всегда будет непрочным.

Думать так — государственная измена. Но у Джорджа Гордона, теперь — и еще на некоторое время — старшего в роду Гордонов, есть некие права в отношении королевы и ее лорда-протектора. В частности, никакая сила на земле и выше не вправе по совести требовать от него, чтобы он даже в мыслях отзывался о них хорошо.

Тем не менее, очень жаль, что толедский брак, в который вложили столько усилий, за который отдали столько крови, теперь невозможен и не имеет смысла. Вряд ли мы в ближайшее время узнаем точно, что случилось в королевстве Толедском, кто кем воспользовался и насколько принц в самом деле был связан с мятежом… У самих мятежников тоже не спросишь — Сеговия взята, Авила взята, Вальядолид взят и только Лопес де Лойола, говорят, все еще держится в Памплоне и может быть продержится до весны, но инфанту от этого не легче. Коллегия из 12 врачей официально признала его безумным, а Их Величества появляются на всех церемониях со старшей дочерью, на которой Мария